Здравствуйте, дорогие телезрители!

Есть вопросы, почти неразрешимые. Ну, вот взаимопомощь. Кому надо помочь, а кому она на пользу не пойдет? Или: только ли своих выручать? А если сам в нищете? И так далее. Как гармонизовать индивидуализм с коллективизмом? И много чего еще. Отец Яков Кротов – несколько слов об этом.

Яков Кротов:

Один проповедник, американский протестант (я не помню, к сожалению, как его зовут), сказал, что Церковь – это единственный в мире кооператив, который создан не для блага тех, кто в нем состоит. Это сказано очень по-американски. Потому что Америка – страна, которая стоит на идеологии, на духе общины. Община – это соединение крайнего индивидуализма с крайней взаимопомощью. То есть, люди приезжают в пустыню, колонизируют ее, иногда насильно убивая или изгоняя местных жителей. Мы тоже в Волго-Окском междуречье поселились, мы, древние украинцы, пришли на север и вытеснили, а отчасти уничтожили волжан и окян, то есть финно-угров. И каждый сам за себя, каждый выживает, никто ни на кого не рассчитывает. Но в решающий момент все приходят на помощь друг ко другу.

Это одна из основ Америки. Это помощь материальная. Это – прийти с тортом познакомиться. Это помощь денежная, это бесконечная шапка по кругу, ради того, чтобы оплатить кому-то операцию, или что-то еще. Конечно, многие люди отказываются принимать помощь, доводя свой индивидуализм до предела, но все-таки это остается идеалом. Вместе собраться: «Если у человека сгорел дом – соберемся, построим новый». В Америке огромное количество такой взаимопомощи, которая нам и не снилась. Эта взаимопомощь идет в обход государства. Люди не очень хотят доверять ее государству. И так или иначе, но люди эмигрируют в Америку, а не из Америки. Значит, система эта многим нравится.

Но у этой системы есть издержки. Потому что прежде всего помощь своим. И поэтому так беспокоятся: вот мигранты придут, отнимут работу… Это хорошо знакомые нам страхи. И поэтому политические споры идут о том, как строить стену на границе с Мексикой, пускать ли в Америку украинцев, русских, китайцев, и так далее, и тому подобное. Все-таки это особая страна.

И вот Церковь – это все-таки община, созданная не для взаимопомощи. У Небесного Иерусалима нет стены, которая бы отгораживала его от жителей Нью-Йорка, Мехико, Киева, Москвы, Тринидад-и-Тобаго и так далее, и тому подобное. Хотя многие протестанты подчеркивают, что в одном из апостольских посланий есть фраза, что помогать надо своим прежде всего, а потом и другим. Есть такая фраза. Но это все-таки апостольское послание.

А Сам Господь Иисус Христос – Он пришел кому помочь? Пришел к своим – и свои Его не приняли, говорит евангелист. А я скажу более того: Он пришел к своим, потому что все человечество – Его. Потому что Адам и Ева – Его, и все потомки Адама и Евы – Его братья и Его сестры. И поэтому с древнейших времен уже древние пророки говорили, что «все народы придут и поклонятся Тебе». И нет гарантии, что принимают Его те, кто не должен. Неожиданно всегда. И уж точно мы с вами, те, кто говорит на русском языке, те, кто вот сейчас меня слушает, и будет слушать и дальше, - уж мы точно чужие на том празднике жизни, который во Святой Земле. Но мы не чужие на том празднике жизни, который там, где Бог, и Он в каждой точке.

И самое страшное для нас, говорящих на русском языке, это наследие ленинских, сталинских, хрущевских, советских лет. Что это такое? Это коллективизм. Что такое коллективизм? Это сплотиться любой ценой – для защиты от других, конечно. Такой предлог. Так Адам и Ева тоже сплотились, чтобы защититься от Бога. Так им объяснил сатана. Что главное в коллективизме? Простить тому, кто внутри своего коллектива, грех, проступок, халтуру в работе, потому что он свой. А тем, кто не в коллективе – у-у-у, тем даже добра не простим, найдем объяснение, что его добро неправильное, плохое. А наше даже зло правильное и хорошее.

Так вот, Церковь, я бы даже сказал, Православная Церковь, начинается там, где начинается покаяние. А покаяние разрушает коллективизм. Потому что даже общая исповедь – это исповедь о том, что все мы, здесь собравшиеся, мы хуже тех, кто не дошел сюда. Мы здесь, потому что Бог выбрал худших и позвал. А те лучше, поэтому они и без Бога проживут. На самом деле, Бог и к тем придет. Не нашего ума это дело вообще. А нам важно понять: мы к себе должны быть строже, чем к другим, к себе внутри православия. И уж самая высшая строгость к себе самому – себя осуждать, а других нет, другим помогать, а себе, может быть, даже и не просить помощи. Вот тогда мы от коллективизма, от «помой мне спинку, почеши», придем, начнем приходить к тому единству, которое есть Царство Божие, вечная жизнь уже здесь и сейчас, и ныне, и присно, и вовеки веков. Жизнь, которая через край, как сказал Господь Иисус, что насыпаете другим – и Он не сказал «своим»: кто попросит, голодным, насыпайте сколько просят, и еще присыпьте, с горкой, сверху, больше, чем просят. Потому что это победа над коллективизмом, над спасением избранных. И это победа Божия над духом разъединения мира сего, и победа Духа Святого, Духа мира Божьего.

Иоанн Замараев:

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной Академии Алексей Ильич Осипов.

Алексей Осипов:

Сколько людей мучается совестью! Недавно на моих глазах произошел очень интересный случай, когда один священник, уже в годах, вдруг делает земной поклон перед одним человеком и кается перед ним. Кается и говорит: «Я вот столько лет, тридцать (или не знаю, сколько) тому назад, у тебя украл Евангелие: ну очень оно мне понравилось. Прости меня!» Ну что вы, это такая радость была у обоих! И этот человек говорит: «Конечно, что ты! Бог простит, конечно!» И этот батюшка со слезами… Какая радость в покаянии!

Вот что открывает нам вера христианская. Бог, оказывается, Врач, всегда готовый помочь, а не Судья, который наказывает, и кстати, и награждает. Нет-нет. Мы себя наказываем, мы себя… награждать и не получается даже. Но если человек будет жить правильно, вот даже обычной жизнью – он здоров, он весел, он счастлив, и так далее. Так и в области духовной жизни, то же самое: живи согласно заповедям, и счастье у тебя будет. Эта вера избавляет столько людей от разочарования, от скуки, от отчаяния, от одиночества, от заброшенности! Ибо человек знает: ничего в нашей жизни случайного не происходит. Все происходит закономерно, в силу тех духовных законов, которыми живет наш мир. Не напрасно, не случайно – помните слова Пушкина? «Не напрасно, не случайно жизнь от Бога нам дана». И она дана для чего? Для счастья, самого лучшего!

Поэтому все, что происходит с нами, это есть лучшее, исходя из нашего данного состояния. Скажите, какое состояние самое лучшее для человека, у которого, допустим, началась гангрена ноги? Даже врачом не надо быть: увы, ампутировать. Представьте: самое лучшее – отрезать ногу?! Скажите кому-нибудь- ужас!.. Нет, не ужас, а лучшее. Иначе он погибнет. Это ответ на что? «А как же скорбь, а как же страдания, как же переживания?» Все это вызвано чем? Не местью Бога за грехи наши – нет у Него мести! Он Врач, а врач разве мстит, когда отнимает ту же ногу? Что за дикая вещь!

Удивительное дело: многие этого не понимают. Что Он Врач, а врач никому не мстит, он только лечит. Хотя иногда это лечение происходят с тяжелым оперированием. Так и здесь все происходит то же самое. Вот поэтому эта вера, что Бог не карающий Судья, а любящий, неизменно любящий и премудрый Врач – как она спасает нашу душу, как она изменяет наше отношение к людям, облегчает наше внутреннее состояние, саму деятельность наполняет совершенно другим смыслом!.. Не правда ли, здорово? Вот что такое вера христианская.

Иоанн Замараев:

Православный миссионер отец Виктор Веряскин продолжит свои размышления, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церковью.

Виктор Веряскин:  

Инициативы со стороны низов, со стороны рядовых граждан, которые воодушевились: «Раз кругом все решают Советы, давайте все будет решать и церковный совет. И поэтому мы собрались тоже на съезд, и хотя нас там не большинство, но поскольку мы представители мирян, церковного тела, то мы ставим такой вопрос». И вы знаете, что митрополит Антоний Храповицкий даже посетил Киевский собор, хотя он его и не признал в статусе собора, назвал съездом просто, и сказал, что поскольку там не все подчиняется канонам, то он не может его благословить, и его решения тоже. В итоге те движения снизу, которые хотели обновления и самостоятельности, другую форму устроения Церкви, не получили поддержки со стороны иерархов. И вот тут тонкий вопрос канонов.

Но мы с вами стоим перед проблемой: как относиться к канонам? Такие каноны тоже есть. Некоторых певцов, которые слишком скоморошничали, тоже церковные соборы осуждали. И вот мы сегодня стоим перед проблемой: заново, свеженько так, осмыслить, что петь, как петь, кому петь. Что петь – «Партия наш рулевой», или, может быть, «Душу и тело мы положим за нашу свободу»? Или будем опять: «Господи, помилуй нас» - от этого выбора, и от всего, что перед нами встало?

Все повторяется в истории. И к этому времени, когда этот собор происходил, и не нашлось единства между представителями иерархии и представителями низов, тела церковного, встали перед проблемой потому, что митрополит Антоний Храповицкий запретил епископам и духовенству участвовать в соборе. А тех, кто нарушил запрет, нормально, по канону формально, отлучил, лишил и запретил. Мы с вами часто сталкиваемся в истории с такими ситуациями, они повторяются. Кто-то там запретил, отлучил, лишил сана или права служения, начиная от патриарха Филарета и заканчивая каким-нибудь рядовым служителем. И люди долго мучились этим вопросом. И потом, когда патриарх Варфоломей все узаконил по канонам, вроде, и все это снова вернул, и все правильно, и все законно, и все канонично, и все благодатно, - это тоже не всех устроило, и не все приняли такое решение.

И даже сегодня еще: несколько дней назад Польская Православная Церковь заявила, что «мы вообще-то готовы признать ПЦУ в Украине, как каноничную, благодатную»… при условии перерукоположения всех: и священников, и епископов, и так далее. Прозвучало такое заявление. И мы сегодня видим, что опять все повторяется. Потому что отец Василий Липкивский встал перед такой проблемой, и начал вспоминать историю, как мы с вами сейчас пытаемся вспоминать историю, хотя и другого периода. Они вспомнили, что когда-то они хотели даже независимо от Константинополя рукоположить митрополита в Киеве. А поскольку некому было благословить свыше… А как написано в Писании – «без прекословия меньшее благословляется большим», а большего не нашлось в данный момент. И они взяли из мощей руку папы Римского Климента, положили на голову кандидата, и рукоположили знаменитого Иллариона Киевского, который потом написал «Слово о законе и благодати». Это интересный случай в истории. Оказывается, в истории Украины и Украинской Церкви, ее становления, эти вопросы вставали периодически, почти постоянно. И в истории есть вот такие интересные решения.

Поэтому к 1921-му году, когда собрался Всеукраинский собор, они тоже встали перед этой проблемой. Потому что тех запретили, этих не пустили, этих лишили права это делать… Что делать с этим правом? Этот самый Чехивский, книжечку которого я вам демонстрирую – он знал историю, и он говорит: «Ну что, был такой случай в истории. В Александрийской Церкви, в древний период истории Церкви, пресвитеры и епископы еще не имели такого четкого разграничения своих статусов, и поэтому пресвитеры могли избирать и рукополагать кандидатов во епископы. Давайте и мы так сделаем». И они так и решили. Миряне положили руки на плечи диаконам, диакона положили руки на плечи пресвитерам, а все пресвитеры положили руки на плечи кандидату. И обратились с молитвой: «Господи, Ты видишь: мы обращались и к Москве, мы обращались и к митрополиту, но они не ответили. Может быть, Ты нам ответишь, Господи? Как мы молимся в наших молитвах, не мою грешную руку возлагаю ему на голову, когда совершаю какие-то служения и таинства, а Твою невидимую десницу, Господи, возложи на него, и благослови его на служение!»

И так избрали отца Василия Липкивского митрополитом Киевским и всея Украины, Автокефальной Украинской Православной Церкви. Конечно же, формальные церковные структуры соседних Церквей и Москвы назвали это самосвятством и не признали. И мы сегодня видим с вами, что Макарий, лидер Украинской Автокефальной Православной Церкви, последователь Василия Липкивского и продолжатель его дела, теперь Варфоломеем, патриархом Константинопольским, утвержден в одинаковом статусе с патриархом Филаретом и с другими епископами и священниками Киевского Патриархата и Автокефальной Церкви, и это все окончательно уравнено в Православной Церкви Украины, ПЦУ.

Иоанн Замараев:

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Ещё несколько слов о церковной ситуации, сложившейся в 5-м веке. Ну, во-первых, очень важно отметить, что на Западе церковный и государственный симбиоз, или, так называемая, симфония, образовался в гораздо более ослабленной форме, чем на Востоке. В первую очередь потому, что был очень сильным сам по себе римский престол - авторитет римского епископа - чрезвычайно высок. Здесь можно даже вспомнить о легенде Петра - князе апостолов и его наместниках. С другой стороны, императоры на Западе уже в 5-м веке были слабенькими, а позже вообще упразднены – правительственный двор остался лишь на Востоке империи. Здесь и фактор переселении народов, о котором мы говорили с Вами - в Италии возникает готское королевство по образу франкского на германских землях. То есть, гражданская власть там была уже сильно ограничена, а вот церковная оказалась гораздо сильнее - начиная с 5-го века и вплоть до 11-го.

На Востоке – там всё наоборот - государственная власть сильна, а церковная слишком слаба. Вне всякого сомнения, это сильно влияло на все стороны церковной жизни и даже на мировоззрение – психику, менталитет. Материалистический лозунг – бытие определяет сознание безусловно имеет свою долю истины. Здесь можно привести в качестве примера исторический курьёз - насколько разница во взглядах определяет, например, проблемы отношений, диалога, понимания. Предвоенное время, 30-е годы 20-го столетия. Рузвельт получает подробнейший доклад о том, что происходит в Советской стране, со всеми ужасами сталинских репрессий. И он не верит. Почему? Потрясающе! Он говорит: «Если хотя бы 10% того, что здесь в этом докладе написано, было бы правдой, то Сталина давно бы уже переизбрали». Понимаете? Вот это – пример разницы взглядов, формирующихся в зависимости от условий, в которых пребывают люди. Но это же 20-й век. Да, Интернета тогда ещё не было, но газеты, радио, возможности путешествий не на лошадях, а самолётах любым американским гражданам, тем более 32-му президенту Соединённых штатов были вполне доступны.

Так вот налицо совершенно разные условия жизни – в Восточной части империи и в Западной.

Восточные епископы жили, слабо сказать, безбедно – под крылышком императора – столовались во дворце, так сказать, получали щедрую материальную помощь. А вот на Западе тогда зябко было.  С одной стороны, упрёки язычников, которые обвиняют христиан в падении Рима - дескать «Были отеческие законы – был и Вечный город», а теперь попрали отеческие традиции - (в частности, вынесли алтарь Победы из сената), и вот пожинаем плоды».

Августин, защищая христианство, приводил противоположные примеры, однако, обращаясь к христианам, так же упрекал тогдашнее общество. Он говорил, что Рим пал из-за того, что мы христианами только называемся, мы слишком много грешим и слишком земные. Рим, к сожалению, остался градом мира сего, именно поэтому падение его неизбежно. Из уст Августина слышать такое терпимо, а вот от донатистов, которые величали кафолическую церковь Вавилоном, Великой блудницей - обидно и не вполне справедливо.

Так вот, в какой-то степени перед западной Церковью стоит вопрос ответственности за то, что происходит в государстве. Как эта проблема решается? Лев выходит к Аттиле. «Если я глава общества, которое называет себя христианским, если я отвечаю за это общество, за то, чтобы не было страданий, крови, казней, то я иду и умоляю Аттилу». Это приблизительно так же, как в своё время престарелый Флавиан ездил к Феодосию Великому и умолял не проводить репрессий в отношении антиохийцев, которые во время бунта опрокинули статуи императора и императрицы. Как и Феодорит Кирский отвечал за все главные вопросы в своем городе. Однако на Востоке это случаи исключительные, а на Западе - всю полноту ответственности концентрирует в себе епископ – власть-то светская там очень слаба.

Оно и понятно – назвался груздём, полезай в кузов – коль общество идентифицирует себя христианским, сие накладывает на Церковь прямую ответственность за всё происходящее. В такой ситуации тот же папа Лев чувствует себя капитаном тонущего корабля с чрезвычайными полномочиями. «Вы, изнеженные восточные епископы – пишет он в Константинополь - под золотым шатром императорской власти, проводите время в праздных спорах на непонятно какие темы – «antropotokos» или там «Hristotokos» (Дева Мария – кто? Человекородица или Христородица?). На Западе тогда было не до Мариологии. Там не было еще церквей в честь Божьей Матери. Только вот первая в Риме в 440-е Санта-Мария Маджоре, «Великая церковь святой Марии». У Льва Великого совершенно иной тонус, чем у епископов Востока. В каком-то смысле – сытый голодного не разумеет.

Находящийся в сложных обстоятельствах и несущий громадных груз ответственности, римскому епископу естественно было считать, что у него гораздо больше моральных прав на общецерковное служение, чем у того же холёного константинопольского епископа, разодетого в подаренных ему царских одеяниях и требующего для себя первенства чести.

Кто из них главный – вот вопрос, который будет волновать иерархов не одно столетие? Естественно, благородное римское понимание вспоминает Евангелие: «Кто из вас первый по чести, кто из вас хочет сесть справа и слева? Но, вот только чашу испей сначала, повиси на Кресте, а уж потом – пешком гулять по воде. Да и не тебе дано решать - где посадят, там и будешь».

Именно в этом контексте мы видим зарождение главенства в самосознании римского епископата. Именно со Льва Великого идет некое особое осознание такой, универсальной ответственности папы римского за всех христиан мира. К тому же, его выдающийся догматический вклад, - то есть Лев сумел встать над схваткой в христологических спорах на Востоке, создать Богословско-филигранный взвешенный текст - Томос, о котором мы говорили, и который весьма положительно повлиял на тогдашнюю церковную ситуацию, как мы помним.

Кстати, Лев Великий был единственным папой, который всерьез участвовал в деятельности Вселенских соборов и внёс свой очень весомый догматический вклад, - ни до, ни после него такого уже римского епископа не будет. Учитывая его особое человеческое величие, и особые трудности служения (ведь он дважды шёл практически на смерть, когда отправлялся на переговоры с варварскими вождями), - начинается новое качественное понимание епископами римскими своего служения. Он - папа – епископ гонимой Церкви, а константинопольский – епископ придворный, ряженый в императорскую мантию.

Естественно, римские епископы в то время смотрели, как минимум, с некоторым, вполне понятным, недоверием на константинопольского холёного церковного коллегу. И, совершенно естественно, ни Лев Великий, и никто не принял 28-го канона Халкидонского собора, провозглашающего первенство Константинопольского епископа, того, что Константинополь – «второй Рим», и так далее. Не принимают западные и не примут никогда, потому, что не может быть светских причин для возвеличивания церковной кафедры. Хотя, справедливости ради, нельзя не отметить, что историческое величие и римской кафедры так же не в последнюю очередь состояла в том, что она тоже раньше была столичной.